Вечерний городской автобус медленно скользил по запылённым улицам, окутанным туманом лёгкого моросящего дождя. Огоньки фонарей отражались в мокром асфальте, создавая в воздухе ощущение зыбкой иллюзии. Сквозь открытое окно доносился приглушённый шум редких автомобилей и редкий гул дальнего вокзала. В салоне пахло влажной тканью сидений и терпким ароматом старого дерева, из которого было сделано рулевое колесо. Автобус, наполненный разнородными пассажирами, покачивался на пружинах, отзываясь на каждую выбоину, словно живое существо. Наступала осенняя прохлада, которая проникала сквозь слой тонкой одежды, заставляя всех потянуться ближе друг к другу, но желание выйти казалось сильнее.
Старушка медленно поднялась и заняла свободное место у задней двери, будто тщательно выбирая свой уголок в этом небольшом закрытом мире. Её спина чуть согнулась, тонкая кожа рук рассекала тьму прожилками, а белые с сединой волосы были убраны в аккуратный пучок. На ней была простая, слегка выцветшая тёмно-синяя куртка и потертые ботинки, которые будто бы слышали каждую пройденную милю. Лицо старухи озарял слабый свет уличных фонарей, подчёркивая морщины и усталость, но глаза, напротив, горели необычайной решимостью. Она достала из сумки аккуратно сложенный лист бумаги, края которого были примяты и слегка пожелтели от времени. В эти короткие мгновения она казалась странно чужой среди шумных пассажиров — бедной, скромной и такой одинокой.
