Пять лет назад мы с Сергеем совершили поступок, перевернувший нашу жизнь: взяли из детдома мальчика. Его звали Ваня, всего три годика. Маленький, тихоня, с глазами как у испуганного зайчонка — он сразу украл наши сердца. Мы с Серёжей мечтали о ребёнке, но природа распорядилась иначе, и Ваня стал для нас настоящим подарком судьбы. За эти годы он стал нашей плотью и кровью, нашим солнышком. Но недавно объявилась женщина, назвавшаяся его бабушкой, и наш привычный мир пошатнулся.
Когда забирали Ваню, нам сказали — родни нет. Мать умерла, отец канул в неизвестность, никто о мальчике не спрашивал. Мы собрали кипу бумаг, прошли все круги бюрократического ада — и вот он наш. Первое время было непросто: Ваня вздрагивал от хлопнувшей двери, плохо спал. Но постепенно, окружённый заботой, начал оттаивать — смеяться, обниматься, звать нас мамой и папой. Серёжа таял, глядя, как сын гоняет во дворе с соседскими пацанами или ковыряется в букваре. Жизнь заиграла новыми красками.
Пять лет — ни намёка на родственников. Казалось, прошлое забыто навсегда. Но месяц назад раздался звонок. Незнакомый голос представился Галиной Ивановной и попросил о встрече. Мы думали — соцработник. Каково же было наше изумление, когда она заявила: «Я Ванюшина бабушка. Хочу навестить внука».
У меня отнялся язык. Галина Ивановна — женщина в годах, но с достоинством, лет шестидесяти. Рассказала, что много лет назад поссорилась с дочерью, матерью Вани. Та уехала в Питер, оборвала связи, а потом пришло известие о её смерти. Про внука она якобы узнала недавно, разбирая старые бумаги. «Забирать не собираюсь, — сказала, — но видеться — мое право».
Мы с Сергеем переглянулись. С одной стороны — если бабушка, то какие у нас моральные права ей отказывать? С другой — Ваня ничего не знает о своём прошлом. Мы собирались рассказать, когда подрастёт. А если эта женщина начнёт лезть в воспитание? Или захочет большего? В голове каша, сердце сжимается в комок.
Попросили время на раздумья. Галина Ивановна оставила номер, ушла, пообещав зайти. С тех пор сон наш пропал. Каждый вечер — совещания на кухне. Сергей предлагает проверить её историю через опеку. А я боюсь — даже если правда, её появление всё перевернёт. Ваня только начал нам доверять. Как объяснить, что вдруг объявилась бабушка, о которой мы и понятия не имели?
Вспоминаю, как мы с Сергеем готовились к усыновлению. Сколько ночей проговорили, сомневаясь — потянем ли? Понимали, что это не только счастье, но и груз ответственности. Но к такому повороту точно не были готовы. Думаю о Ване — как он сосредоточенно рисует каракули, как заливается смехом, когда мы играем в жмурки. Он — наш. И я не позволю его ранить.
Галина Ивановна названивает ежедневно — когда уже увидит внука? Вежливо отвечаю, а внутри кипяток. Где она была, когда Ваня голодал в детдоме? Когда плакал по ночам? Может, она и вправду хочет быть бабушкой, но как верить человеку, который появился из ниоткуда? Вдруг захочет отсудить? От этой мысли мурашки по коже.
Сходили к юристу. В опеке подтвердили — усыновление легально, просто так ребёнка не отнимешь. Но тревога не уходит. Вижу, как Сергей курит на балконе, делая вид, что всё под контролем. Говорит — мы справимся, никто не посмеет разрушить нашу семью. Но знаю — ему тоже страшно.
Каждый раз, когда Ваня перед сном целует меня в щёку, думаю — как уберечь его? Как сделать, чтобы детство было безоблачным? Не знаю, что будет. Возможно, Галина Ивановна окажется доброй старушкой. А возможно, придётся биться за своего мальчишку. Но одно знаю точно — Ваня наш. Мы выбрали его пять лет назад, и это лучший выбор в жизни. Он — наше всё, и мы его никому не отдадим.
