Там, где могла бы быть любовь
Когда Алиса проснулась в понедельник утром, первая мысль пришла неожиданно лёгкой: сегодня она ему не напишет.
Не из-за гордости. Не из-за обиды. Просто потому что хватит. Достаточно уговаривать сердце терпеть то, чего уже нет. Хватит всматриваться в экран, в эти серые кружочки, будто в них спрятано исчезнувшее тепло. Хватит придумывать слова, которые растворяются в тишине. Сегодня она выберет молчание. Своё.
Кофе вышел крепким, с горчинкой. Какой он любил. По привычке Алиса налила в две чашки, поставила их на стол — как раньше. На мгновение замерла, глядя на вторую. Потом резко убрала её. Впервые — быстро, без драмы. Почти не больно. Почти.
За окном светило солнце, его лучи скользили по подоконнику, но небо было холодным, пустым, словно взгляд незнакомца. Накинула пальто, повязала платок и вышла. Просто пошла. Без цели. Каждый шаг отдавался внутри, будто она шла по лезвию. Город, знакомый до каждой трещинки в асфальте, казался чужим — или это она стала другой. Той, что больше не ждёт.
Они встретились случайно — у киоска с кофе в Казани. Он пошутил, она рассмеялась — не из вежливости, а потому что было глубоко смешно. Он спросил, кладёт ли она сахар в кофе, она ответила: «Нет. Только соль». Оба улыбнулись. Потом — разговор, вечер, касание рук. И между ними поселилось это «почти». Он был рядом — но не до конца. Приходил — но не всегда. Обнимал — но не обещал. В его руках было тепло, а в глазах — осторожность. Он не впускал её в свою жизнь, но делал вид, будто она там важна. Почти важна. Почти любовь.
Это «почти» стало осколком под кожей. Она носила его молча, терпела. Глотала паузы, проглатывала ожидание, верила, что однажды он скажет то, что давно висит в воздухе. Но он не говорил. Он просто существовал — рядом, но чуть дальше, чем нужно.
Алиса ждала. Но однажды внутри что-то оборвалось. Без крика. Без слёз. Проще лопнула нить, на которой держалась надежда. Пустота, что пришла на смену, оказалась мягкой. Потому что в ней — только она сама. Без него. Но целая.
В тот день она не вспоминала, как он спал, прижавшись лбом к её плечу. Не вспоминала, как говорил, что её смех звучит как обещание. Не вспоминала, как сжимал её ладонь, будто боялся отпустить. Сегодня она выбрала тишину. Не его — свою. Густую, как воздух перед грозой.
На углу у ЦУМа она купила пионы. Розовые, с каплями росы на лепестках. Не в подарок. Не «потому что надо». Просто. Потому что захотела. Дома поставила их в старую хрустальную вазу, как учила бабушка — подрезав стебли. Убрала со стола лишнее, протерла пыль, разобрала старые бумаги, нашла забытый золотистый кулон на дне шкатулки. Надела. И почувствовала — в этом жесте было что-то важное. Возвращение.
Вечером зажгла свечу. Села у окна. За стеклом плыли огни фонарей, проносились машины, чьи-то шаги терялись в темноте. А внутри было иначе. Тише. Без тревоги. Без него.
Там, где раньше жгло и ныло — теперь тихое тепло. Не восторг. Не ликование. Просто покой. Настоящий, без притворства. Там, где были слова, которые не долетали, — теперь молчание, которое заживляет. Там, где могла бы быть любовь, — теперь она. Одна. Но не пустота — целая.
И это — не конец. Это начало. Не сказки. Не мечты. Просто жизни. Своей. И этого — достаточно.
