Оксана стояла под старой берёзой напротив школы и чувствовала, как холод медленно, настойчиво пробирается под кожу, словно специально выбирая самые больные места, будто знал, куда бить. Осень пришла внезапно, без предупреждений, как и всё плохое в её жизни, и тонкое пальто, которое ещё вчера казалось вполне подходящим, сейчас промокло насквозь и липло к телу, усиливая дрожь. Синоптики говорили о дожде, но она вышла без зонта, потому что в голове было только одно — не пропустить Алину.
Она боялась отойти под навес ближайшего магазина, боялась сделать лишний шаг, будто дочь могла появиться и исчезнуть в ту же секунду, а она снова останется с пустотой вместо сердца. Вчера весь вечер она репетировала слова, проговаривала их шёпотом, вслух, перед зеркалом, сидя на краю кровати, пока за окном темнело, но теперь фразы путались, рассыпались, теряли смысл, и вместо них в голове звенела одна-единственная мысль — если Алина не захочет её слушать, она будет приходить снова и снова, сколько хватит сил, лишь бы только не заболеть, потому что болезнь сейчас была роскошью, на которую она не имела права.
Она снова и снова мысленно повторяла заготовленное, словно заклинание, которое должно было спасти:
— Я ошиблась… Я понимаю… Я раскаиваюсь… Я хочу всё исправить…
Сейчас она действительно каялась. А тогда, в прошлом, будто кто-то выключил ей разум, затмил глаза, лишил способности думать, и всё вокруг перестало существовать, кроме одного человека и одного чувства. Любовь пришла не тихо, не осторожно, а ворвалась в её жизнь грубо и беспардонно, как сквозняк в распахнутое окно, сорвав занавески и погасив свет.
У неё была семья, обычная, неидеальная, но своя: муж, дочь, работа, привычные маршруты, разговоры за ужином, планы на отпуск. И вдруг появился он — красивый, уверенный, успешный, с таким взглядом, от которого перехватывало дыхание и внутри всё сжималось, словно кто-то нажал на невидимую кнопку. Он оказался старым другом мужа по институту, и тот, ничего не подозревая, пригласил его на день рождения, даже не догадываясь, что этот вечер станет началом конца.
Оксана поняла всё ещё до того, как их официально представили. Он смотрел на неё так, будто в зале больше никого не существовало, и она ловила себя на том, что не может отвести взгляд, не может сделать вид, что ей всё равно. Когда он пригласил её на танец, и его ладонь легла ей на талию, по телу прошёл ток, сердце сбилось с ритма, и остановить эту бурю уже было невозможно.
Все видели их притяжение, даже муж, даже те, кто потом будет осуждать и отворачиваться, но тогда Оксане было всё равно. Она бегала на свидания, как подросток, забыв о времени, обещаниях, взглядах окружающих, и каждый раз убеждала себя, что ещё чуть-чуть, ещё немного, и всё как-нибудь само уляжется.
Не улеглось.
Он уехал внезапно, сообщил в день отъезда, легко, между делом, будто речь шла о командировке на пару дней. Виза была готова давно, планы тоже, и в этих планах для неё места не нашлось.
— А как же я? — рыдала она, не стесняясь слёз. — Останься, я не могу без тебя…
Он пообещал, что устроится и пришлёт вызов, сказал это спокойно, уверенно, как говорят то, во что сами не слишком верят. Это она теряла голову, разрушала семью, отдалялась от дочери, а он просто уехал, не оглянувшись. За океаном он забыл о ней почти сразу, а осознание этого пришло к Оксане гораздо позже, когда было уже слишком поздно.
Подруга быстро заняла её место рядом с мужем, друзья отвернулись, разговоры за спиной стали громче и злее.
— Влюбилась — ну и что? — говорили одни.
— Зачем было разрушать семью? — вторили другие.
Дочь забрала свекровь, словно Оксана была заразной, опасной, недостойной даже права находиться рядом с собственным ребёнком. Мужа жалели, понимали, оправдывали, потому что мужская измена — дело привычное, а женщина, посмевшая любить и ошибаться, автоматически становилась виновной во всём.
Теперь у неё не было ни мужа, ни семьи, ни дочери. Осталось только чувство вины, которое не отпускало ни днём, ни ночью. И вот она стояла под дождём у школы, надеясь на чудо, на возможность объясниться, вымолить прощение, доказать, что она всё ещё мать.
Оксана вглядывалась в каждую девочку, выходившую из дверей школы, сердце сжималось и отпускало снова, пока наконец на крыльце не появилась Алина. В этот момент мир сузился до одного силуэта. Оксана шагнула вперёд, но дочь заметила её, резко отвернулась и пошла в другую сторону.
Оксана бросилась следом, не чувствуя ног.
— Алина, подожди, пожалуйста, давай поговорим…
Алина остановилась так резко, что Оксана едва не врезалась в неё. Капюшон скрывал лицо, но взгляд был холодным и чужим, словно между ними никогда не было бессонных ночей, больничных палат и детских слёз.
— Чего тебе?
— Давай зайдём куда-нибудь, я вся промокла… — голос Оксаны дрожал.
— Я не просила тебя ждать. Говори здесь.
Оксана вдруг поняла, насколько далёкой стала её дочь, и это понимание резануло сильнее любого упрёка.
— Я знаю, ты злишься… Ты имеешь право… Я не оправдываюсь, я просто хочу объяснить…
— Быстрее, мне холодно.
— Подожди… — Оксана схватила Алину за рукав. — Я хочу всё исправить. Дай мне шанс.
— Ты мне не нужна. Когда ты была нужна — тебя не было. Он оказался важнее? Он поиграл и бросил, а теперь ты вспомнила обо мне?
— Я ошиблась… Люди ошибаются… Матери тоже… Я всегда любила тебя…
— Ты и сейчас не думаешь.
Оксана вспоминала, как сидела у её кровати после операции, как гладила по волосам, как обещала, что всегда будет рядом, и слова сами срывались с губ.
— Мне хочется снова быть с тобой…
— Это тебе я нужна, — холодно ответила Алина. — После твоего ухода я неделями звонила в дверь, надеясь, что ты вернёшься.
— Прости…
— Возможно, я когда-нибудь пойму, — сказала дочь. — Но своих детей я не брошу.
Она ушла, не обернувшись, а Оксана осталась стоять под дождём, чувствуя, как вместе с водой по лицу текут слёзы.
Дома она еле разделась, сил не осталось ни на что. Утром температура подскочила почти до сорока, тело ломило, сознание путалось, и между приступами бреда она ловила себя на странной, страшной мысли, что если всё закончится сейчас, может быть, так будет даже легче.
Ей снилось, что кто-то душит её, и вдруг холод сменился теплом, прикосновение стало осторожным, знакомым. Оксана с трудом открыла глаза и увидела Алину, склонившуюся над ней, с мокрым полотенцем в руках и испугом во взгляде, который невозможно было подделать.
В этот момент Оксана поняла, что даже за самую страшную ошибку жизнь иногда оставляет шанс, но цена этого шанса бывает невыносимо высокой.
