Вечернее солнце едва пробивалось сквозь пыльные занавеси старого особняка на окраине города. Воздух был пропитан смешанным запахом пыли, старых мебельных лаков и слабого аромата лаванды, которого всегда избегали в этом доме. Тишина давила, нарушаемая только редкими скрипами половиц и приглушённым гулом далекого трамвая. За окном зимний ветер клонил к земле последние листья, а на улице — унылая слякоть напоминала о постоянной борьбе жизни и смерти. В гостиной, где свет уже начал угасать, стоял стол, на котором лежало запечатанное письмо с пожелтевшими краями.
Дверь со скрипом захлопнулась, и воцарилась гнетущая тишина. Все присутствующие остановились, ощутив напряжение, которое висело в воздухе, словно плотное свинцовое одеяло. Игорь Петрович вскинул взгляд на собравшихся, видя в их глазах смесь страха, любопытства и отчуждения. Его голос был тихий, но увереный: «Прочитаю вам то, что лежит в моём сердце уже много лет…» Сложенные строки на пожелтевшей бумаге обрели живое звучание, наполняя комнату болезненной откровенностью. Души присутствующих дрожали, будто на морозе, а в глазах некоторых заблестели слёзы.
