Предательство кровных: всё — сестре, мне — лишь боль
Иногда нож в спину вонзает не чужой, а самый родной человек. И эта боль разъедает душу сильнее любого яда. Меня зовут Светлана, и это моя история. История о том, как я потеряла не только отчий дом, но и веру в родных.
Младшая сестра Катя всегда была папиной лапочкой. Ей сходило с рук то, за что меня тут же ставили в угол. Если я опаздывала — мне читали нотации, если она — отмахивались: «Ну, с кем не бывает». Я терпела. Годами. Утешала себя: родители любят нас по-своему, но одинаково. Как же я ошибалась.
Десять лет я прожила рядом с ними. Когда у мамы начались проблемы с сердцем, я бегала к ним каждый день: готовила, стирала, разводила таблетки. Когда отца скрутил инсульт, я и муж таскали его по врачам, поднимали ночами, кормили с ложки. Катя же в это время блистала в Питере: рестораны, селфи, и лишь редкие звонки на Новый год.
Три года назад родители купили ей двушку в центре. Без объяснений. Просто: «Ей одной тяжело». Мне не дали ни рубля. Пришлось влезать в ипотеку, чтобы купить хотя бы комнату. Спасибо свекрови — помогла закрыть долг.
Тогда я промолчала. Утешала себя: ладно, раз Кате — квартира, значит, дом останется мне. Ведь я здесь, я ухаживаю, я не бросаю. Ничего не просила — просто верила в справедливость. Как же я ошибалась.
Год назад мама стала чужой. Колкие фразы, беспричинные упрёки, обвинения на пустом месте. Я чувствовала — что-то не так. Пока соседка не проговорилась: дом уже не наш. Его тихо переоформили на Катю. Через куплю-продажу. Проверила в Росреестре — правда. Дом, где я выросла, где мыла полы после маминых истерик, где кормила отца, больше даже не их. Теперь это собственность Кати.
Как? Почему? Когда? И главное — как они посмели?! Меня даже не поставили в известность. Мама, конечно, в здравом уме. Но отец… Он же не может даже руку поднять! Какой нотариус подписал эту бумагу? Сколько им заплатили? Или у них совесть — просто слово из пяти букв?
Рыдала сутками. Хотела подавать в суд — это же явный подлог! Воспользовались беспомощностью отца. Но потом… опустила руки. Не стала унижаться. Всё уже продумано, подшито, подписано.
Мама и Катя вычеркнули меня из жизни. Теперь и я их вычеркиваю.
С тех пор я не ступала на порог того дома. Не звоню, не пишу. Для них я — пустое место. Пусть. Но забыть? Простить? Никогда. Особенно Катю. Она всегда завидовала: то моим оценкам, то мужу, то карьере. Шипела: «Тебе всё легко даётся». Теперь она взяла своё. Забрала дом, землю, даже наше детство. Оставила меня у разбитого корыта.
А мать… Не понимаю, как она решилась. Разве можно делить детей на любимых и чужих? Я не прощаю. Не смогу.
Отец, будь в сознании, никогда бы этого не допустил. Он ценил меня. Знал, сколько сил, лет, здоровья я в них вложила. Но теперь он — заложник больного тела. А я — заложница их предательства.
Молюсь иногда. Не о мести. Прошу, чтобы Бог расставил всё по местам. Чтобы они хоть раз почувствовали эту боль. Чтобы и им однажды некуда было вернуться.
Чуда не жду. Но знаю: алчность и подлость не остаются безнаказанными. Пусть не сейчас. Но однажды…
А мне остаётся лишь одно: не ожесточиться. Не разучиться доверять. Жить дальше. Без них.
