Воспоминания о первом годе нашей семейной жизни до сих пор вызывают у меня теплую улыбку. Мы с супругом, которого зовут Дмитрий, cotретились уже в зрелом возрасте — нам обоим было за тридцать. Детей пока не завели, не торопимся: карьера, совместный быт, бесконечные разговоры до рассвета — все это казалось нам важнее. Но тот первый год показал, что даже самая крепкая любовь проходит проверку повседневностью.
Началось всё, как в доброй сказке. Познакомились мы на именинах у общего друга в Нижнем Новгороде. Митя сразу покорил меня своей основательностью и мягким юмором. Я тогда работала в банке, успевала и в театр ходить, и подруг навещать. Через два года он сделал предложение на берегу Волги, а свадьбу сыграли в маленьком ресторанчике — только самые родные, щи да каша, да бесконечные тосты под баян. Казалось, так будет всегда — легко и радостно.
Но жизнь внесла свои коррективы. После свадьбы мы переехали в мою трёшку в центре, которую я купила, ещё когда работала финансистом. Митя продал свою хрущёвку, и началась наша общая жизнь. Первые месяцы напоминали сплошной праздник: совместные завтраки, прогулки по вечерней Москве, мечты о путешествиях. Однако вскоре обнаружились мелкие, но раздражающие различия.
Я выросла в семье, где чистота была культом — бельё гладилось с двух сторон, полы мылись ежедневно. А мой Дмитрий мог запросто оставить сапоги посреди прихожей или поставить грязную кружку на журнальный столик. Сначала я терпела, но потом не выдержала: «Митя, ну как можно жить в таком хламе?» Он лишь удивлённо пожимал плечами: «Да ладно, вечером уберу».
Бытовые привычки стали настоящим полем битвы. Я обожала возиться у плиты — томлёные супы, пироги с брусникой. А мой супруг считал пределом кулинарии котлеты с гречкой. Помню, как потратила полдня на курник, а он, отведав, сказал: «Вкусно, конечно, но можно было и сосисками обойтись». Будто обухом по голове!
Ещё одним яблоком раздора стала уборка. Для меня вымытые окна к Пасхе — святое, а для него — «зачем, они же и так прозрачные». Когда я попросила помочь с пылесосом, он ответил что-то вроде: «Ты же знаешь, как правильно». Похоже, в его семье всё делала матушка, а он даже швабру в руках не держал.
К полугодовалому юбилею я созрела для серьёзного разговора. Мы уселись за кухонный стол с самоваром, и я объяснила, что устала тащить всё на себе. Митя, к его чести, не стал отнекиваться — признался, что просто не задумывался. Составили график: кто когда моет посуду (мы даже скинулись на новую посудомойку за 15 тысяч рублей), выносит мусор, меняет постельное.
И знаете, постепенно всё наладилось. Муж научился печь блины и даже освоил бефстроганов. Я перестала впадать в панику, увидев его носки на ковре. Мы даже придумали друг другу прозвища: он зовёт меня «фельдфебелем в юбке», а я его — «философом домашнего хаоса».
Сейчас, оглядываясь назад, понимаю: тот год научил нас главС тех пор мы поняли, что семейное счастье — это не отсутствие разногласий, а умение превращать их в повод для тёплых шуток и новых компромиссов.
