В те давние времена, когда судьбы решались не нами, а родительской волей, жила я в глухом селе под Саратовом. С малых лет мне была уготована роль жены для сына отцовского друга — Фаддея. Высокий, плечистый, с руками, привыкшими к труду, он казался воплощением того самого «настоящего мужика», о каком мечтают все деревенские матери.
Наши отцы, как два дуба, срослись корнями ещё в молодости: вместе пахали землю, строили избы, растили детей. И судьбу нашу решили за нас. Фаддей, как и ждали, окончил училище, работал в поле, помогал отцу с хозяйством. Всё шло своим чередом, пока он не объявил, что уезжает на два года в Краснодар — учиться на агронома.
В последнюю ночь перед отъездом он спросил:
— Ты подождёшь меня, Татьяна?
Я молча пожала плечами. Но именно тогда, в темноте сеновала, мы переступили грань. Хотя… сердце моё молчало.
Год он слал письма. Я отвечала. На второй — уехала в Волгоград, поступать на журфак. Грезила телевидением, известностью. Не взяли. Зато встретила Егора — бойкого, городского, с хищным блеском в глазах. Прожили мы недолго. Он сказал, что остыл. Я ушла, ночевала у подруг. А потом пришло письмо: Фаддей вернулся и спрашивает обо мне.
Вернулась в село, будто под тяжёлым камнем. Но вместо спасения — узнала, что ношу под сердцем дитя. Срок уже не позволял избавиться. Решила: рожу, а там видно будет. Молчала.
Через неделю Фаддей позвал посмотреть дом, что достроил. Осталась у него. Через месяц — свадьба. Всё шло гладко, только живот рос слишком быстро.
— Будет богатырь! — смеялся он.
Рожала в городе, умолила врачей записать поздние сроки. Наш Ванюшка появился на свет крупным, здоровым. И стал светом моей жизни.
Фаддей принял его как родного. Трудился не покладая рук, целовал нас на ночь. Любви к нему я не знала. Но знала страх. Боялась, что узнает правду — отвернётся или разлюбит Ваню. А если захочет ещё детей? Шептала бабке-знахарке, топила грех в крови. Четыре раза. Потом поставила спираль — не могла рисковать тем, что имела.
Но судьба рассудила иначе.
Ванюшке было семь. Лето. Гонял на велосипеде за околицей, сорвался в старый колодец. Железный прут пронзил бок. Я кричала, как под ножом. Фаддей примчался первым, вытащил сына, нёс на руках до «скорой». В его глазах стояли слёзы — вот тогда я и поняла, как сильно он его любит.
А потом грянул гром.
— Почему скрывали, что ребёнок не ваш? — спросил врач.
Ваню нужна была редкая группа крови. Наша не подходила. Я прошептала:
— Он не его отец…
Фаддей вышел. Я решила — навсегда. Но он вернулся:
— Где найти того?
— В Волгограде. Егор. Но…
— Хватит. Надо спасти сына. МОЕГО сына!
Он привёз Егора. Тот дал кровь, попросил молчать. Мы обещали.
Ваня выжил.
Егор исчез. А я… внезапно полюбила Фаддея. Безумно. Он знал. Всегда знал.
— Он мой, потому что я его растил. Потому что зовёт меня отцом. Не Егора.
Я захотела родить ему. Но тёмные дела прошлого лишили меня этой возможности. Тогда Фаддей сказал:
— Давай заберём того, кому не хватает семьи.
Мы взяли из приюта Алёшку. А через три года, чудом, я понесла. Наша Оленька — словно солнышко в окошке.
Теперь у нас тихо. Тепло. Но ночами мне снится, как бегу по больничному коридору с криком: «Сын умирает!» Просыпаюсь — а он рядом. Муж, что простил. Что остался.
Жизнь не прощает грехов. Но иногда даёт шанс за них расплатиться. И если берёшь этот шанс — она может сжалиться.
